Великопостные заметки

20 марта 2021 года

Сегодня шестой день Великого поста, первого поста в моей жизни, который я, с величайшего благодарения Господа, наконец-то, осмелилась соблюдать. Я только что вернулась из храма, где беседовала с духовником, и он предложил мне написать что-то типа заметок новоначального постника))) Честно скажу, это предложение не удивило меня, так как в первые дни поста мои внутренние ощущения были настолько удивительны и несравнимы ни с каким жизненным опытом, что я ощутила жгучее желание описать их, поделиться ими, а батюшка просто озвучил мои мысли. Конечно, каждый опыт сугубо индивидуален, описывая свой, я смею надеяться на то, что он будет кому-то полезен и интересен. А еще я понимаю, что нельзя оставлять этот опыт без внимания.

За несколько дней до начала…

Накануне поста я исповедалась и причастилась.  Я долго беседовала с батюшкой. Рассказывала ему о том, как тяжело мне было без исповеди и причастия, так как в последний раз я исповедовалась и причащалась на Рождество. Причем, я чувствовала, что мое душевное состояние ухудшается с каждым днем, но не понимала: почему это происходит, и только промыслительный случай указал мне на то, что происходит это потому, что я долго не была в храме, долго не причащалась святых Христовых Тайн, долго не беседовала с духовным наставником. Стоит сказать, что для меня исповедь, причастие и беседа – всегда испытание, каждый раз я боюсь сделать что-нибудь не так и каждый раз прошу Господа подать мне какой-то знак, что я на правильном пути, и что наступил именно тот момент, когда я смогу сказать то, что действительно терзало и мучило, испытывало и подводило к какому-то общему знаменателю. Промыслительный случай, который произошел со мной, был настолько прозрачен и понятен по своему содержанию, что не оставлял никаких сомнений в том, что далее должно случится что-то важное, и связано это будет именно с новым этапом моего духовного становления.

…За две недели до наступления поста я шла из храма по очень узкой заснеженной тропинке и удивлялась тому, что в прошлом году снега было гораздо больше, но эту дорогу, ведущую вглубь нашего микрорайона как-то умудрялись расчищать, а нынешней зимой даже и не пытались. Передо мной, друг за другом шли мужчина и женщина. Мужчина был в военном камуфляже, достаточно крепкий, но шел он как в замедленной съемке, еле шевеля ногами и опираясь на большую самодельную палку. Женщина потихоньку шла за ним. Обойти их так, чтобы не остановиться рядом, было невозможно, и я, конечно же, посмотрев мельком в их лица спросила: все ли в порядке? Оба были пьяны, но при этом было заметно, что люди не опустившиеся: одеты просто и достаточно опрятно, на заданные впоследствии вопросы отвечали вполне адекватно и вежливо. Женщина была гораздо старше мужчины, с более испитым и потрепанным жизнью лицом, лицо мужчины, совсем еще нестарое и красивое, с правильными чертами лица резко контрастировало с лицом его спутницы. Я узнала, куда они идут и посоветовала дойти до остановки, так как до места назначения им было километра два, не меньше. Они поблагодарили меня и стали двигаться дальше. Обойдя их, я оглянулась и то, что увидела, заставило меня снова остановиться. Мужчина полз по дорожке, как ребенок, а женщина шла сзади и просила его подняться. С ними поравнялся другой мужчина, остановилась женщина, но не для того, чтобы помочь, а чтобы обойти, просто пройти мимо. Я повернулась и побежала обратно, во мне как будто бы что-то натянулось и оборвалось, я испытывала очень смешанные чувства: что-то типа досады и жалости, раздражения и совестливости. Досада и раздражение были реакцией на вопрос: вот оно мне надо?  А жалость и совесть беспощадно давили эти эмоции и заставляли мои ноги двигаться в обратном направлении. Помимо чувств, обрывки мыслей неслись в моей голове. Я думала о том, что дорожка из храма похожа на нашу жизнь, а люди, которых я встретила на этой дороге сейчас именно те, которые встречаются нам на протяжении нашего земного пути. Я подошла к Саше (как потом выяснилось его зовут), села перед ним на колени, заглянула в его лицо и по тому, как смотрели на меня голубые глаза, а тонкие губы были сжаты в прямую стрелку, я поняла, что этот человек никогда не сядет и уж тем боле не ляжет, как бы трудно и больно ему не ползлось.    

-Что же вы ползете? Вставайте! Вы же мужчина! — закричала я, на что женщина ответила, как бы оправдываясь:

— Не может он идти. Ноги иногда, вдруг, отказывают. Это еще с войны.

Да, он не мог идти, но он не сидел, он, как мог, двигался дальше. Так и люди идут по жизни и иногда падают, и кто-то лежит, а кто-то пытается ползти, и обязательно рядом должен оказаться тот, кто поможет встать, потому как иначе просто нельзя дальше жить, потому что иначе теряется смысл жизни. Вместе с Анжелой (сестрой Саши), с большим трудом мы помогли ему подняться. Опираясь на палку с одной стороны и на меня с другой, Саша пошел дальше. Он был выше среднего роста, достаточно физически крепок, действительно бывший военный, 47 лет (как он сам рассказал мне, пока мы шли), а ноги – это последствия Чеченской войны. Я очень боялась, что он упадет, и тогда мы точно не встанем, но он, видимо, тоже боялся этого не меньше меня, и изо всех сил старался идти. Он прямо воспрянул духом, видя меня с собой рядом, и когда мы дошли до остановки, и я усадила его на железную, совсем неуютную лавку, и сказала, что буду молиться за него и Анжелу, он в ответ стал неумело крестить меня. Во мне опять что-то натянулось, но уже не оборвалось, а застыло где-то посередине, рядом с сердцем, и я подумала, что, наверное, там и живет душа…

Я бежала за дочкой, мне нужно было забрать ее с катка, и оглядывалась назад. Саша сидел, опершись на палку, Анжела стояла рядом, и руки их были подняты: они крестили меня на прощание… Еще несколько минут назад я не знала их, а они меня, еще несколько часов назад я не знала, что скажу своему духовному отцу, когда позвоню и услышу в трубке его голос. А теперь знала. Я расскажу ему об Александре и Анжеле и попрошу молиться о них. И батюшка с интересом выслушает мой рассказ, и я пойму, что пришло время идти на исповедь, причащаться и готовиться к своему первому Великому посту. Потому как Господь посредством этих двоих людей, которых я не оставила на дороге, ведущей в храм и из храма, благословил меня на маленький подвиг во имя ближнего, а значит и Него Самого.

В день Прощенного воскресенья, обращаясь к прихожанам, настоятель нашего храма отец Вячеслав сказал: «Дорогие мои, с началом великого поста начинаются искушения, а посему будьте усердны в молитве».

Я вспомнила слова батюшки, когда в первый же рабочий день на меня посыпались неприятности, причем возникали они на ровном месте и было совершенно непонятно, как такое вообще возможно? К пятнице, то есть к пятому дню поста, выслушав в свой адрес обвинения в том, чего я, собственно, вообще не совершала, я сидела в своем кабинете, за рабочим столом и думала о том, что мои первые великопостные дни одобрены в самых высших инстанциях, но и лукавый при этом не дремлет! Рабочая неделя была не просто трудной, она была сверх тяжелой – завершающая, перед каникулами, от этой длинной третьей четверти устали наши ученики, устали мы — учителя. Учитывая специфику нашей школы, в которой учатся дети с тяжелыми неврологическими и психическими расстройствами, учитывая то, что с наступлением весны у наших учеников начинаются обострения их психических состояний, меня тем не менее удивило и тронуло до глубины души состояние 10-летнего неговорящего Игорька, который с первой же недели поста плакал жалобно и надрывно. Ребенок находился в другом крыле школы, но мне казалось, что этот плач проникает во все уголки нашего старого здания, построенного в середине 30-ых годов. Были и очень радостные события: младшая дочка Маша заняла первое место в районной олимпиаде по литературе, Господь вознаградил труды ребенка, родителей и классного руководителя, который, собственно, и отправил нашу дочь сначала на внутри школьный, а затем и на районный этап. На соревнованиях по фигурному катанию Маша тоже заняла вполне приличное место для своего разрядного уровня, и это снова была награда за упорство и трудолюбие. Был еще один интересный и знаковый момент в этих пяти рабочих днях моего первого постничества. Дело в том, что, получив в воскресенье благословение на пост, и придя в понедельник со своими учениками в столовую, я чуть ли не начала есть молочную кашу по привычке. Вовремя спохватилась! Мне очень не хотелось, чтобы на работе знали, что я пощусь, но на второй день поста, то есть во вторник, к моему столу подошла Ксения Константиновна – классный руководитель 4 «А» класса и задумчиво сказала:

-Каша какая-то сегодня безвкусная…

Потом увидела мою нетронутую тарелку и осенилась догадкой:

-Ой, — сказала она, — пост же начался…Ты постишься, что ли?

И если до того момента во мне еще жили какие-то сомнения, то теперь я поняла, что все! Обратной дороги просто не существует. Очевидно, Господь почувствовал мои колебания и решил помочь)))

21 марта 2021 г.
7-й день поста.

Всю ночь снился наш храм, много людей, причем все больше каких-то чужих, незнакомых. Я – в храме, здесь же — мой духовный отец, молча сидящий на лавочке возле иконы Богородицы и ожидающий моего прихода к нему. Я чувствую, что должна что-то сказать, что-то важное, но пока не понимаю, что. А может, это не он? И может, это вообще не сон? Может, это Небесный Отец, который ждет от меня чего-то больше, нежели простого воздержания в пище?

Просыпаюсь рано…Состояние противоречивое. Физически чувствую еще больший упадок сил, болит живот: наверное, опять пошло обострение гастрита, как это было осенью, перед Рождественским постом. Я вспоминаю, как ничего не могла есть, от любой пищи начиналась сильная боль в животе, как принесла из храма кусочек просфоры, которую мне дали в лавочке, развернула ее и ела, запивая водой. Ела и плакала, было жалко саму себя, и вместе с тем приходило осознание того, что, оказывается, можно обходится совсем малым, даже ничтожным количеством пищи, и при этом жить полноценной жизнь, каждый день ходить на работу, учить, любить и успокаивать больных детей, и что Господь даст силы на все, стоит только молиться и просить об этом.

Вот и сейчас, помолившись, я прошу Господа дать мне силы подняться с постели, сажусь за компьютер и пишу о том, что происходит со мной, и пальцы просто стучат по клавишам, и одна мысль цепляет за собой другую, и все, что происходит вокруг, идет просто фоном, потому как сейчас Он рядом, мне знакомо это состояние, и имя ему — «вдохновение». До меня только сейчас доходит смысл этого слова: Вдохновение — это то, что вдохнул в тебя Господь.

Весь день во мне звучит музыка Альфреда Шнитке «Полет». Вся жизнь проносится перед моими глазами, выделяя в памяти те отрезки пути, в которых Господь ощутимее всего был рядом со мной, не давал упасть, или уже поднимал, но тогда, по своему малодушию я не понимала этого… Вчера и сегодня я, как — будто бы, приподнимаюсь надо всем прожитым и смотрю на всю свою жизнь сверху, со стороны… Ни с чем несравнимое чувство полета… Мой небесный Отец качает меня на руках аккуратно и бережно: я снова маленькая и не хочется спускаться вниз, хочется вечно качаться, как в колыбели… Хочется молчать, хочется быть в храме и молиться, но так как в прошлые выходные, в канун Великого поста, я почти не покидала храм, и мой неверующий муж очень нервничал из-за этого, я, посоветовавшись с духовным отцом решаю отказаться от паломнической поездки и остаться рядом с мужем, так как дом – моя малая церковь. Слова, которые просто раньше звучали, но не отзывались в сердце, обретают смысл.  Я рассказываю батюшке о своем чудесном душевном состоянии и вижу его удивленные синие глаза. Моя духовная победа над собой, мое особое состояние единения с Господом, это и его победа тоже. Именно в эти минуты я осознаю смысл духовничества, я понимаю, что передо мной, действительно, мой духовный отец, который назначен мне небесным Отцом, и понимание не случайности моего выбора становится совсем ясным, ничем незамутненным, и никакие косые взгляды и разговоры не разрушат наши отношения духовного родства, потому как не только он для меня, но и я ему послана Господом, я теперь окончательно и навсегда в этой земной жизни его духовное чадо. Я вспоминаю, как почти два года назад просила батюшку стать моим духовным наставником, а он колебался и сомневался: сможет ли? Так сомневаться и внутренне переживать мог только человек, который изначально знал, какая большая ответственность ляжет на его плечи, и ее не стряхнешь, как куртку, она всегда будет лежать на плечах. Я вспоминаю, как батюшка запретил мне причащаться во искупление смертного греха, как три недели я ходила и выплакивала боль, как ужасно сердилась и обижалась на своего духовника. Мне казалось, что он унизил меня при всех, что все показывают на меня пальцем, я боялась заходить в храм, а если заходила, то ноги просто прирастали к полу и дальше притвора я не могла сдвинуться с места. Новые, доселе незнакомые чувства и эмоции сковывали все мое тело, я как будто умерла  на время и вновь родилась только тогда, когда пришла к духовному отцу на беседу и, выплакав чуть ли не в голос все свое горе, и, увидев его лицо поняла, что ему тоже больно вместе со мной, поняла, что никогда больше  не смогу повторить того, что делала ранее, потому как просто невыносимо будет увидеть еще раз это выражение лица, эту складку между бровей, эти опущенные в пол глаза… Мне казалось, что это не мой духовный отец, а сам Господь сидит, печально склонив голову… Потом батюшка объяснил мне, что видеть и чувствовать опору нужно не столько в нем, сколько в Отце нашем Небесном.

И опять слова, которые раньше просто звучали, но не доходили до меня, обрели новый глубокий смысл. Прошло чуть больше года, я все больше приходила к осознанию того, что все, что происходит в моей жизни, происходит не просто так, что то, что всегда называют случаем, на самом деле — божественное провидение и все поражения по сути своей — это ступеньки духовного роста, или как там говорится? Ступеньки в небо. Увидев тогда на исповеди выражение лица батюшки и, почувствовав его боль, через некоторое время я поняла, что через моего духового отца каждый раз страдает Господь, что мой духовный наставник живой проводник его боли. Он никогда не навязывал мне свою волю, никогда не диктовал, что делать, он мягко, но при этом настойчиво подводил к тому или иному решению, открытию и мне казалось, что я сделала самостоятельный выбор, на самом же деле это было невидимое, а потому мудрое руководство батюшки, а значит самого Господа. Обретая опыт общения с духовником, я, конечно же, смотрела и наблюдала, читала и сравнивала свои отношения с отношениями других сестер и братьев во Христе со своими духовными отцами, если таковые отношения имели место быть. Конечно, о таком опыте не распространяются, его стараются держать при себе, но в разговорах, исподволь, внезапно и периодически что-то всегда проскальзывает. И мне становятся непонятными отношения «за пани брата», отношения, которые сводятся чуть ли не к приятельским или дружеским. На мой взгляд, таких отношений с духовным отцом быть просто не может. Я, например, не могу позвонить своему духовному наставнику просто, чтобы поплакаться в трубку или спросить, как дела? Было такое всего один раз, и я потом очень сильно жалела об этом. Не могу терзать его по каждой мелочи, которая происходит внутри меня, так как понимаю, что суетные интересы не могут способствовать развитию и становлению подлинных и глубоких отношений.

На 12 день поста я вообще поняла, что мой духовный отец совершенно не обязан выслушивать все мои тревоги и сомнения, восторги и радости от того состояния, в котором я сейчас нахожусь, потому как он такой же человек, как и я, так же, как я идет к Господу, и ему, возможно, еще тяжелее, чем мне, потому как, где больше ответственности, там больше искушений.

25 марта 2021 г.
11-й день поста.

Сегодня «великая постница и молчальница Антонина» получила такой урок от Всевышнего, что до сих пор стыдно. Посмотрела на себя со стороны и стало просто смешно. Начала закрадываться лукавая мысль: нет, об этом я писать не буду, лучше просто расскажу батюшке. А потом проснулась совесть, батюшка говорит, что это и есть голос Господа, просто нужно уметь его слышать. Так вот совесть сказала: ты будешь писать обо всем, потому что это правда. Поэтому начну по порядку.

Началось все с того, что с утра мне захотелось мяса. Ужасно. Давала о себе знать анемия. Анализ крови показал, что показатели железа в крови не то, что низкие, они просто такие, что вообще непонятно, как я хожу и что-то делаю. У меня уже не было такого чувства, как во все предыдущие дни поста, когда я, как будто бы, не вижу запрещенных постом продуктов, не чувствую их запаха, тут я прямо с утра учуяла запах мяса, которое жарил себе на завтрак муж. Заварив в кружке мюсли и прочитав молитву, я худо-бедно справилась с соблазнами и более-менее спокойно поела. Я уже писала об особом состоянии приподнятости духа над суетным, которое длилось первые 10 дней поста. Как-только оно начинало уходить, я чувствовала необъяснимую тоску и тревогу: не желая его терять, я цеплялась за него изо всех сил: читала молитву, слушала духовную музыку, искала и смотрела на ю-тубе православные каналы (чтение из святых отцов). Сегодня же по дороге на работу мне ужасно захотелось поговорить с мужем обо все, причем во мне боролись сразу два желания: молчать (я ж такая вся из себя «молчальница и подвижница») и болтать обо всем: прямо чувство необъяснимой нежности и любви вдруг проснулось во мне. Приехав на работу, я с удивлением обнаружила, что меня перестали звать на чай коллеги: видно стеснялись моей «святости». Разобидевшись на всех и еще не осознавая, что меня буквально захлестывает гордыня, я уселась пить чай у себя в кабинете в гордом одиночестве. Я не понимала, что чувство благодати зависит не от меня, что его не удержишь силою, не схватишь, как что-то вещественное и материальное, что это Господь по Его великой благости и человеколюбию буквально укутал меня в это состояние, как в кокон. Каждый уходящий и приходящий день моего первого Великого поста я ощущала Его бережное присутствие чуть ли не физически, но по немощности и скудоумию не понимала, что это никак не моя заслуга. Попив чай в достаточно смятенном и восторженном состоянии духа, я позвонила батюшке и начала делиться с ним своими чувствами и ощущениями. Внимательный, удивленный и растерянный голос услышала я в ответ, услышала то, что собственно хотела услышать. Довольная сама собой, пораженная сознанием своей исключительности, я даже не догадывалась, что небесный Отец уже приготовил мне хорошую встряску! События, которые стали разворачиваться через полчаса, как ковш ледяной воды окатили меня и спустили с небес на землю. А произошло, собственно, следующее: маленький внук нашего завуча подавился яблоком, и она, бросив работу, помчалась в больницу, несмотря на то, что родители уже вызвали скорую. На скользком крыльце школы она споткнулась и сломала палец на ноге, а когда, хромая и плача, вернулась через несколько часов, мне стало настолько стыдно перед ней и Господом, что я просто не знала, куда себя деть. Дело в том, что именно завуч в первую неделю моего первого поста не давала мне жить спокойно, обвиняла в нечистоплотности по отношению к работе, повышала при коллегах на меня голос, говорила за спиной колкости. Все эти события, конечно же, вызывали во мне далеко не лучшие чувства: я не желала ей зла, но справедливости мне хотелось. И вот сейчас, сидя на облаке своей праведности, я буквально кувырком полетела с него, и треснувшись хорошенько об землю, буквально взмолилась:

-Господи, я все поняла! Хватит! Ты показал мне свое могущество, Ты подержал меня у себя за пазухой, но я так больше не могу! Я еще очень слаба, я просто пыль у Твоих ног, возомнившая себя праведницей. Не нужно мне больше этого состояния, я его просто не выдерживаю! Я получу «духовный слом» если пробуду в этом состоянии еще какое-то время!  Прочитав эту своеобразную, но очень искреннюю молитву, я почувствовала такую всепоглощающую усталость, что тут же легла на парту и уснула, ровно на несколько минут. Во сне ко мне пришел Алексей Иванович — мой учитель, человек, который поверил в меня более 15 лет назад и буквально за руку привел в коррекционную педагогику. Алексей Иванович первый в нашей стране начал заниматься детьми с диагнозом «необучаемый». Господь вложил в его ум и сердце гениальную догадку о том, что любовью и радостью человека можно лечить и учить. Его школа, созданная 30 лет назад, в которой я начинала свой тернистый педагогический путь по сей день успешно функционирует в Академгородке. Учитель мой ушел на Сретение, на 83 году жизни, сегодня как раз был 39 день со дня его ухода. Во сне мой дорогой, мой добрый и трогательный Алексей Иванович, который при жизни так любил шутить, говорить, укутывать всех своей любовью стоял молчаливый и торжественный.  Я поняла, что Алексей Иванович приходил попрощаться, что все у него хорошо, прямо во сне я снова ощутила легкость и проснулась с совершенно ясной, просветленной головой и душой.   

Вечер 26 марта – утро, день и вечер 27 марта 2021 г.
12-13-й день поста.

Хочется рыбы, мяса. Очень хочется. Неделю назад батюшка предупреждал меня, что состояние благодати скоро уйдет, и подступит лукавый со своими искушениями. Противоречивые эмоции вызвало во мне это предупреждение: я одновременно не поверила и испугалась этого. Теперь ощущаю это состояние на себе. Так как домашние мои не постятся, и на столе, в холодильнике всегда присутствуют запрещенные постом продукты, я замечаю, как рука сама тянется к тарелке с мясом, и в самый последний момент кто-то невидимый одергивает ее. Я понимаю, что во мне идет самая настоящая борьба плоти и духа. Состояние интересное, раньше я об этом только в книжках читала, сейчас по милости Божией, ощутила на себе. В течение дня, чуть ли не каждую минуту читаю про себя молитву, понимая, что без помощи Отца просто скачусь в грех чревоугодия. Духовный отец, послушав мои жалобы на слабое физическое состояние, разрешил мне с третьей недели поста вводить в пищу морепродукты, но мне очень не хочется слышать об этом, и как только я начинаю осознавать свою поперечность и упрямство, я понимаю, что опять скатываюсь в тщеславие и гордыню и без молитвы, без Его помощи мне с собой просто не справиться…

Альфред Шнитке «Полет»

Антонина Зайкова

49360858